Обращение в Европейский Суд. Обзор практики Европейского Суда 2015 год

Обращение в Европейский Суд по правам человека

Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – „Конвенция“) принадлежит первостепенная роль в сфере защиты прав человека в государствах Европы. Европейский Суд по правам человека (далее также – „Европейский Суд“ или „Суд“) расположен в г. Страсбург, Франция. Суд призван следить за соблюдением прав и свобод, гарантированных данной Конвенцией, её государствами-участниками, к которым относится и Россия. Для многих россиян, отчаявшихся найти справедливость на родине, Европейский Суд остается последней надеждой. Вместе с тем, более 90 % жалоб, поданных против российского государства, признаются Судом неприемлемыми. Поэтому только своевременное обращение к профессионалам, в частности, к адвокатам ММКА, позволит максимально эффективно использовать данный инструмент.
 

Российская Федерация признала юрисдикцию Суда обязательной 5 мая 1998 года. За прошедшие годы сформировалась обширная практика по российским делам, рассмотренным Судом. Представляется полезным ознакомиться с данной практикой, чтобы получить представление о том, какие жалобы могут быть успешными в Европейском Суде. Вместе с тем, при подготовке успешной жалобы нужно также учитывать обширный массив решений и постановлений Суда по жалобам, поданным против других государств-участников Конвенции, а также решений и рекомендаций других международных организаций, принятых в области прав человека. Специалисты по международному праву, адвокаты ММКА, окажут квалифицированную юридическую помощь на всех этапах разбирательства Вашего дела в Европейском Суде по правам человека.
 

Следует отметить, что обращение в Европейский Суд обладает рядом преимуществ. В частности, отсутствуют процессуальные пошлины. Если будет установлено, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, Суд может присудить справедливую компенсацию заявителю (ст. 41 Конвенции), которая включает в себя компенсацию материального и морального вреда. Кроме того, Суд может взыскать процессуальные расходы, понесенные заявителем при защите своих прав на национальном уровне и при ведении дела в Европейском Суде (ст. 74 Регламента Суда). Постановления Суда являются обязательными для исполнения (ст. 46 Конвенции). Российское процессуальное законодательство позволяет пересмотр дала заявителя после установления Европейским Судом соответствующего нарушения Конвенции или Протоколов к ней (пп. 2 п. 4 ст. 413 УПК РФ, пп. 4 п. 4 ст. 392 ГПК РФ, пп. 4 п. 3 ст. 311 АПК РФ). Также существует возможность в ходе рассмотрения дела в Суде получить бесплатную юридическую помощь, под которой понимаются денежные средства для оплаты услуг представителя, транспортных и прочих расходов заявителя и его представителя, связанных с ведением дела в Суде (ст. 103 Регламента Суда). Среди недостатков обращения в Европейский Суд следует отметить его ограниченную компетенцию (он рассматривает жалобы только на нарушение прав и свобод, гарантированных Конвенцией и дополнительными Протоколами к ней) и, как правило, длительные сроки рассмотрения дел. Вместе с тем, можно привести примеры довольно быстрого рассмотрения дел Судом: Dmitriyev v. Russia, no. 40044/12, 24.10.2013 (полтора года); Mukhitdinov v. Russia, no. 20999/14, 21.05.2015 (один год и два месяца).
 

Следует также отметить позицию высших судов России об обязательности правовых позиций Европейского Суда по правам человека для российских судов. Так, Верховный Суд РФ отметил, что «применение судами Конвенции должно осуществляться с учетом практики Европейского Суда по правам человека во избежание любого нарушения Конвенции о защите прав человека и основных свобод» (п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 г. № 5). Позднее Верховный Суд РФ уточнил, что «… правовые позиции Европейского Суда по правам человека … , которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов. С целью эффективной защиты прав и свобод человека судами учитываются правовые позиции Европейского Суда, изложенные в ставших окончательными постановлениях, которые приняты в отношении других государств - участников Конвенции. … содержание прав и свобод, предусмотренных законодательством Российской Федерации, должно определяться с учетом содержания аналогичных прав и свобод, раскрываемого Европейским Судом при применении Конвенции и Протоколов к ней (пункты 2 и 3 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27.06.2013 г. № 21). Конституционный Суд РФ, в свою очередь, отметил, что «решения Европейского Суда по правам человека – в той части, в какой ими … дается толкование содержания закрепленных в Конвенции прав и свобод, … – являются составной частью российской правовой системы, а потому должны учитываться федеральным законодателем при регулировании общественных отношений и правоприменительными органами при применении соответствующих норм права» (п. 2.1 Постановления Конституционного Суда РФ от 05.02.2007 г. № 2-П). Поэтому грамотное использование прецедентной практики Суда поможет отстоять Ваши права, как на международном уровне, так и в национальных инстанциях.

Право на справедливое судебное разбирательство по гражданским делам

(по состоянию на май 2015 г.)
 

Право на справедливое судебное разбирательство по гражданским делам закреплено в пункте 1 статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, которая так и называется – „Право на справедливое судебное разбирательство“:
 

„1. Каждый в случае спора о его гражданских правах и обязанностях … имеет право на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона. Судебное решение объявляется публично, однако пресса и публика могут не допускаться на судебные заседания в течение всего процесса или его части по соображениям морали, общественного порядка или национальной безопасности в демократическом обществе, а также когда того требуют интересы несовершеннолетних или для защиты частной жизни сторон, или – в той мере, в какой это, по мнению суда, строго необходимо – при особых обстоятельствах, когда гласность нарушала бы интересы правосудия.“
 

Уже из названия данной статьи следует, что право на справедливое судебное разбирательство – это широкое понятие, которое включает в себя целый ряд отдельных процессуальный прав, направленных на обеспечение справедливости судебного разбирательства в целом. В частности, прямо названы такие права, как

(1) право на независимый и беспристрастный суд, созданный на основании закона;

(2) право на публичное разбирательство дела и объявление судебного решения;

(3) право на рассмотрение дела судом в разумный срок;

(4) право на справедливое судебное разбирательство в узком смысле.

Кроме того, Европейский Суд в своей практике вывел из данной статьи ряд дополнительных гарантий (прав), прямо в ней не предусмотренных. Суд пришел к выводу, что дополнительные гарантии логически вытекают из текста данной статьи, поскольку в противном случае процессуальные права, прямо в ней предусмотренные, были бы иллюзорными. К дополнительным гарантиям относятся:

(5) право на доступ к правосудию;

(6) право на уважение окончательных судебных решений; и

(7) право на эффективное исполнение судебных решений.

I. Право на независимый и беспристрастный суд, созданный на основании закона
 

1. Право на суд, созданный на основании закона

До настоящего времени Европейский Суд вынес только три постановления, в которых было установлено нарушение права на суд, созданный на основании закона, при рассмотрении гражданских дел. Во всех этих делах речь шла о нарушении норм национального права о порядке участия народных заседателей в судебных процессах (Fedotova v. Russia, no. 73225/01, §§ 30-44, 13.04.2006; Shabanov and Tren v. Russia, no. 5433/02, §§ 25-32, 14.12.2006; Barashkova v. Russia, no. 26716/03, §§ 24-34, 29.04.2008).

2. Право на независимый и беспристрастный суд

Нарушение права на независимый и беспристрастный суд было установлено в трех постановлениях Суда. Все дела касались центрального места председателей судов в российской судебной системе. Два постановления были вынесены в один день и касались аналогичных обстоятельств: После вынесения судебных решений в пользу заявителей по пенсионным спорам, которые рассмотрел председатель одного из районных судов Московской области, председатель вышестоящего суда (Московского областного суда) направил в адрес председателя районного суда письмо, в котором судебные решения уже вступившее на тот момент в законную силу были объявлены незаконными. В письме также содержалось требование отменить незаконные судебные решения в связи с вновь открывшимся обстоятельством, которым было признано изменение судебной практики Верховного Суда РФ. Председатель районного суда исполнил данное требование, отменил судебные решения и отказал заявителям в их исках. Европейский Суд отметил, что по действующему законодательству председатель областного суда обладал правом инициировать дисциплинарное производство в отношении председателя суда районного, которое, потенциально, могло закончиться лишением статуса судьи. В такой ситуации Суд пришел к выводу, что сомнения заявителей в независимости председателя районного суда были объективно оправданы (Khrykin v. Russia, no. 33186/08, §§ 23-39, 19.04.2011; Baturlova v. Russia, §§ 23-40, no. 33188/08, 19.04.2011).
 

В другом деле председатель Архангельского областного суда направил в адрес областной коллегии адвокатов жалобу на неэтичное поведение одного из её адвокатов. В результате рассмотрения данной жалобы, квалификационная комиссия при адвокатской палате лишила заявителя статуса адвоката. Данное решение заявитель обжаловал в суде. Когда Архангельский областной суд рассматривал дело по второй инстанции, заявитель заявил отвод всему составу областного суда и ходатайствовал о рассмотрении его дела другим судом. Судебный состав, сформированный председателем областного суда (который инициировал дисциплинарное производство), отклонил отвод и ходатайство, и подтвердил решение квалификационной комиссии. Европейский Суд посчитал, что при таких обстоятельствах сомнения заявителя в беспристрастности судей областного суда были объективно оправданы (Igor Kabanov v. Russia, no. 8921/05, §§ 30-44, 03.02.2011).
 

Следует также упомянуть два постановления Европейского Суда по российским делам (Moiseyev v. Russia, no. 62936/00, §§ 172-185, 09.10.2008; Sutyagin v. Russia, no. 30024/02, §§ 178-193, 03.05.2011), которые хотя и были вынесены в связи с уголовными делами, представляют интерес и в контексте гражданских дел. В данных постановлениях Европейский Суд признал несовместимым с принципами независимости и беспристрастности суда замену судьи в ходе рассмотрения дел заявителей, которая была произведена на основании решения председателя соответствующего суда. Данное решение не было процессуально оформлено и не содержало какой-либо мотивировки. Несмотря на то, что такое решение было абсолютно законным по национальному праву, Суд посчитал, что у заявителей отсутствовали какие-либо гарантии защиты от произвола и, соответственно, что их сомнения в независимости и непредвзятости председательствующего по делу судьи были объективно оправданы. Следует отметить, что возможность замены судьи в процессе рассмотрения дела также предусмотрена в ГПК РФ (п. 2 ст. 157) и АПК РФ (п. 5 ст. 18). При этом в ГПК, в отличие от АПК (см. пункты 3 и 4 ст. 18) не установлено, в каких случаях такая замена возможна. Оба кодекса также прямо не предусматривают вынесение мотивированного решения в связи с заменой судьи.

II. Право на публичное разбирательство дела и объявление судебного решения
 

1. Право на публичное разбирательство дела

Пока только в двух делах Европейский Суд установил нарушение права на публичное рассмотрение гражданских дел. В одном деле в здание Арбитражного суда г. Москвы пропускались только лица, которые могли предъявить повестку для участия в судебном заседании в процессе о банкротстве одного коммерческого банка. Однако в зале судебных заседаний были свободные места. В своем постановлении Суд отметил, что „хотя дело потенциально затрагивало права тысяч людей, нет никаких данных, что здание суда было осаждено толпой в соответствующие дни… Правительство не представило никаких аргументов способных убедить Суд, что обеспечение доступа публики в судебные заседания могло бы поставить под угрозу публичный порядок или оказать влияние на длительность процесса“ (Zagorodnikov v. Russia, no. 66941/01, §§ 23-27, 07.06.2007).
 

В другом деле, иск заявителя о восстановлении на работе в качестве учителя государственной общеобразовательной школы был рассмотрен судом первой инстанции в закрытом судебном заседании со ссылкой на то, что дело затрагивало интересы несовершеннолетних учеников. (Заявитель была уволена после конфликта с одним из учеников). По мнению суда, рассмотрение дела в закрытом судебном заседании было необходимо в целях предотвращения негативного влияния на образование учеников. Европейский Суд посчитал, что такое обоснование было недостаточно конкретным, в частности, осталось неясным, каким образом рассмотрение данного трудового спора в открытом судебном заседании могло негативно повлиять на интересы несовершеннолетних. Также национальный суд не продемонстрировал в своем решении, что проведение закрытого судебного заседания было строго необходимо для защиты интересов несовершеннолетних, как того требует п. 1 ст. 6 Конвенции. Учитывая, что в ходе процесса были допрошены только два несовершеннолетних свидетеля (причем без участия сторон), ученица, с которой был конфликт у заявителя, не допрашивалась, и вся информация о конфликте содержалась в судебных решениях по делу, Суд пришел к выводу, что проведение закрытого судебного заседания не было необходимым. Хотя рассмотрение дела в суде второй инстанции было проведено в открытом судебном заседании, Суд отметил, что этого было недостаточно для исправления допущенного нарушения. Только полный пересмотр дела судом второй инстанции мог привести к такому результату, чего не произошло, поскольку, суд второй инстанции отказался заслушивать свидетелей повторно (Khrabrova v. Russia, no. 18498/04, §§ 50-53, 02.10.2012).

2. Право на публичное объявление судебного решения

Европейский Суд толкует право на публичное объявление судебного решения как право на публичный контроль судебной власти при осуществлении правосудия. Поэтому, если такой контроль возможен, то отсутствие публичного оглашения судебных решений не нарушает Конвенцию. В ряде российских дел Суд установил, что оглашение резолютивной части судебного решения в открытом судебном заседании и последующая пересылка полного текста судебного решения участникам процесса по почте были недостаточны для соблюдения Конвенции. Проанализировав действующее на тот момент законодательство, Суд пришел к выводу, что доступ к полному тексту судебного решения для любых лиц не был обеспечен. Следует отметить, что нарушение Конвенции было установлено не только тогда, когда обе судебные инстанции по делу провозгласили резолютивную часть своих решений, но и тогда, когда резолютивная часть решения была оглашена только судом первой инстанции, а вторая инстанция огласила свое решение полностью (Ryakib Biryukov v. Russia, no. 14810/02, §§ 38-46, 17.01.2008; Malmberg and Others v. Russia, nos. 23045/05 et al., §§ 52-58, 15.01.2015).

III. Нарушение права на рассмотрение дела в разумный срок
 

Европейский Суд вынес уже около ста постановлений против России, в которых было установлено нарушение права на рассмотрение дела в разумный срок по гражданским делам. Следует отметить, что при оценке совместимости длительности процесса с Конвенцией, Суд учитывает поведение властей, поведение заявителя, сложность дела и важность предмета спора для заявителя. Например, пенсионные и трудовые споры, дела, касающиеся гражданского статуса и правоспособности заявителя, требуют особо добросовестного отношения со стороны властей. Вместе с тем, само по себе нарушение сроков рассмотрения дела, установленных национальным процессуальным законодательством, не влияет на оценку Суда. В частности, Суд отметил, что разбирательство дела судом одной инстанции в пределах одного года является примером применения правила о рассмотрении дела в разумный срок в контексте п. 1 ст. 6 Конвенции (Nazarov v. Russia, no. 13591/05, § 126, 26.11.2009).
 

Пожалуй, самая короткая длительность процесса, которая были признана Судом чрезмерной по российскому делу, составила один год и семь месяцев при рассмотрении иска о разводе судом одной инстанции (Rubtsova v. Russia, no. 22554/04, §§ 30, 37-38, 13.01.2011). Рассмотрение пенсионного спора на протяжении трех лет и пяти месяцев, причем дело было рассмотрено дважды двумя судебными инстанциями, а заявитель была ответственна за четыре месяца задержек, также было признано нарушающим данное право (Lelik v. Russia, no. 20441/02, §§ 38-53, 03.06.2010). Для сравнения, длительность процесса по делу об устранении недостатков в новостройке, которая составила два с половиной года, причем дело было рассмотрено трижды судом первой инстанции и дважды судом второй инстанции, не нарушило право на рассмотрение дела в разумный срок (Zhukovskiye v. Russia, no. 23166/04, §§ 28-34, 13.01.2011). К такому же выводу суд пришел в отношении длительности рассмотрения трудового спора, которая составила два года и одиннадцать месяцев при рассмотрении дела судами двух инстанций, с учетом того, что заявитель был ответственен за большую часть задержек (Titarenko v. Russia, no. 25966/04, §§ 25-31, 10.03.2011).

IV. Право на справедливое судебное разбирательство в узком смысле
 

До настоящего времени Европейский Суд установил более пятидесяти нарушений права на справедливое судебное разбирательства в узком смысле, которое включает в себя принцип процессуального равенства сторон, право быть заслушаны судом по обстоятельствам дела (право донести свою позицию до суда) и право быть услышанным судом (право на обоснованное судебное решение). В данных делах можно выделить две группы заявителей: (1) лица, находящиеся в местах лишения свободы и (2) лица, находящиеся на свободе. В большинстве случаев речь шла о невозможности присутствия заявителей в судебных заседаниях.
 

В ряде постановлений право на справедливое судебное разбирательство было нарушено в гражданских делах, поскольку российские суды не посчитали необходимым обеспечить личное присутствие заявителей, находящихся в местах лишения свободы. В результате, данные лица не могли представить перед судом свое дело должным образом (см., например, Kovalev v. Russia, no. 78145/01, 10.05.2007; Khuzhin and Others v. Russia, no. 13470/02, §§ 98-109, 23.10.2008; Sokur v. Russia, no. 23243/03, §§ 26-38, 15.10.2009; Mokhov v. Russia, no. 28245/04, §§ 34-51, 04.03.2010; Rozhin v. Russia, no. 50098/07, §§ 26-34, 06.12.2011). Как правило, российские суды отклоняли ходатайство заключенных о личном участии в судебном заседании со ссылкой на то, что возможность их доставки в суд по гражданским делам не предусмотрена действующим законодательством. Суды также отказались рассматривать другие альтернативы, которые позволили бы обеспечить эффективное участие заключенных в процессе, например, провести выездное судебное заседание в тюрьме, обеспечить их участие в судебном заседании по видеоконференцсвязи, или назначить им адвоката (представителя). В некоторых делах Европейский Суд отметил, что личное участие таких заявителей было необходимо в интересах правосудия (для правильного разрешения дела), поскольку обстоятельства дела были тесно связаны с личностью заявителя или иск основывался, в значительной степени, на его личном опыте. Участие представителя в такой ситуации было признано недостаточным (см., например, Kovalev v. Russia, no. 78145/01, §§ 33-38, 10.05.2007). К таким делам относятся, в частности, иски о возмещении вреда вследствие злоупотреблений со стороны правоохранительных органов (см., например, Gryaznov v. Russia, no. 19673/03, §§ 44-51, 12.06.2012 – иск против следователя об избиениях), вследствие плохих условий содержания под стражей (см., например, Bortkevich v. Russia, no. 27359/05, §§ 65-69, 02.10.2012; Beresnev v. Russia, no. 37975/02, §§ 113-127, 18.04.2013) или вследствие ненадлежащего оказания медицинской помощи (Vladimir Vasilyev v. Russia, no. 28370/05, §§ 71-90, 10.01.2012, в котором Суд отметил, что личное участие заявителя было необходимо, среди прочего, чтобы оценить размер морального вреда, причиненный заявителю). Личное участие заключенного также необходимо в делах, в которых в целях надлежащего осуществления правосудия судья должен составить свое мнение о его личности, например, в делах о лишении заключенного родительских прав (Karpenko v. Russia, no. 5605/04, §§ 85-94, 13.03.2012). В других делах личное присутствие заключенных хотя и не было признано Судом необходимым, однако он пришел к выводу, что в целом заявители не могли эффективно представить свою позицию в судах. При этом Суд учел, что заключенные не имели представителей, что у них отсутствовали средства для найма адвоката, и что, по действующему законодательству, они не могли получить бесплатную юридическую помощь (см., например, Larin v. Russia, no. 15034/02, § 41-56, 20.05.2010). Кроме того, в некоторых делах процессуальные документы (повестка в суд, определение суда об отказе в ходатайстве о личном участии в рассмотрении дела, письменные возражения ответчика и т.д.) была вручена заявителям, находившимся в заключении, слишком поздно, поэтому у них не было возможности найти себе представителя или изложить свою позицию в письменной форме (см., например, Larin v. Russia, no. 15034/02, § 45, 20.05.2010; Gryaznov v. Russia, no. 19673/03, §§ 52-54, 12.06.2012). В последнем деле отказ суда, со ссылкой на адвокатскую тайну, допросить адвоката заявителя, который якобы видел на нем телесные повреждения в ходе предварительного следствия, был необоснован и привел к нарушению права на справедливое судебное разбирательство, поскольку это было единственным объективным доказательством в поддержку его иска об избиениях (ibid. §§ 55-61).
 

В ряде дел причина нарушения Конвенции заключалась в том, что заявители, которые находились на свободе, не были заблаговременно извещены о судебном заседании в суде второй инстанции (см., например, Yakovlev v. Russia, no. 72701/01, §§ 17-23, 15.03.2005; Prokopenko v. Russia, no. 8630/03, §§ 13-21, 03.05.2007; Sivukhin v. Russia, no. 31049/05, §§ 20-27, 07.05.2009; Kostin v. Russia, no. 23464/06, §§ 10-20, 10.05.2011). Причем Европейский Суд устанавливает нарушения не только тогда, когда суд второй инстанции не исследовал вопрос, была ли повестка получена заявителем (Zelenkov v. Russia, no. 29992/05, § 27, 18.04.2013), но и в том случае, если в своем решении суд второй инстанции указал, что заявитель о судебном заседании был извещен надлежащим образом, но доказательства этому в деле отсутствовали (Kolegovy v. Russia, no. 15226/05, § 41, 01.03.2012).
 

В одном деле заявитель вообще не был проинформирован судом о процессе, в котором рассматривался вопрос о признании его недееспособным. Таким образом, он был лишен возможности участвовать в процессе каким-либо образом. Европейский Суд отметил, что участие заявителя в процесс было необходимо не только для изложения его позиции по делу, но и для того, чтобы судья мог лично составить свое мнение о его психическом состоянии (Shtukaturov v. Russia, no. 44009/05, §§ 61-76, 27.03.2008).
 

В другом деле, в котором рассматривался вопрос о законности помещения заявителя в психиатрическую клинику, решение суда об отказе в иске было основано на медицинском заключении о психическом состоянии заявителя, которое было подготовлено врачами данной клиники. Европейский Суд отметил, что заключения экспертов имеют в процессе большой вес, и что эксперты (врачи клиники) были обязаны соблюдать лояльность по отношению к работодателю. В результате, было установлено нарушение принципа процессуального равенства сторон (Shulepova v. Russia, no. 34449/03, §§ 54-70, 11.12.2008).
 

В двух постановлениях Суд установил нарушение принципа процессуального равенства сторон в связи с участием прокурора в гражданском процессе на стороне государственных органов, которые сами были в состоянии эффективно отстаивать свои права в судебных спорах с частными лицами. Участие прокурора Суд оценил как процессуальное преимущество госорганов, несовместимое с принципом справедливого судебного разбирательства (Menchinskaya v. Russia, no. 42454/02, §§ 21-40, 15.01.2009; Korolev v. Russia (no. 2), no. 5447/03, 19-38, 01.04.2010). Вместе с тем, следует отметить, что участие прокурора в гражданском процессе не ведет к нарушению Конвенции автоматически. Так, в одном деле Суд не нашел нарушения в связи с участием прокурора в жилищном споре на стороне государственного научно-исследовательского института и частного лица против другого частного лица (Batsanina v. Russia, no. 3932/02, §§ 18-28, 26.05.2009).
 

Нарушение принципа процессуального равенства сторон было установлено Европейским Судом и в деле, когда суды, без всякого обоснования, отказали в ходатайстве заявителя допросить свидетелей (несовершеннолетних учеников) – очевидцев происшествия, которое послужило причиной ее увольнения из школы с должности учителя (заявитель якобы обругала ученицу, угрожала и выставила ее из класса). В такой ситуации, по мнению Суда, заявитель ничем не могла подтвердить свою версию событий (Khrabrova v. Russia, no. 18498/04, §§ 39-45, 02.10.2012).
 

В трех постановлениях Суд установил, что национальные суды нарушили свою обязанность мотивировать судебные решения должным образом, что, по сути, привлекло к судебному произволу. В одном из дел Суд отметил противоречивый подход российских судов, которые рассматривали дело о законности вмешательства властей в проведение религиозного мероприятия. Установив, с одной стороны, что представители властей явились на религиозное собрание заявителей и что оно было прекращено досрочно, с другой – суды „отказываясь видеть связь между этими двумя элементами, не предложив при этом какого-либо иного объяснения досрочному прекращению собрания. … Главный вопрос, возникший в связи с нарушением прав заявителей, – нарушение их права на свободу религии был, таким образом, вынесен за рамки рассмотрения национальных судов, которые уклонились от рассмотрения жалобы заявителей по существу. Учитывая эти обстоятельства, Суд приходит к выводу, что национальные суды не исполнили свою обязанность изложить основания для своих решений и не показали, что позиции сторон были заслушаны в ходе справедливого разбирательства и при соблюдении принципа процессуального равенства“ (Kuznetsov and Others v. Russia, no. 184/02, §§ 84-85, 11.01.2007).
 

Во втором деле, в котором речь шла об отказе заявителю в регистрации по месту проживания, Европейский Суд отметил произвольность выводов российских судов. Во-первых, суды сослались на наличие спора между собственником и заявителем о праве проживания последней в квартире собственника, хотя заявитель представила соответствующее заверенное письменное согласие собственника и в суде представитель собственника подтвердил данное согласие. Во-вторых, суды сослались на международный договор об условиях въезда и пребывания граждан Грузии в Российской Федерации, не обосновав каким-либо образом свое предположение, что заявитель являлась гражданкой Грузии. Никаких доказательств этому не было представлено ни в российские суды, ни в Европейский Суд, а соответствующие доводы заявительницы были полностью проигнорированы российскими судами (Tatishvili v. Russia, no. 1509/02, §§ 61-63, 22.02.2007).
 

В третьем деле Европейский Суд пришел к выводу, что оценка доказательств российскими судами в процессе по иску заявителя о возмещении вреда причиненного в результате разрушения его собственности федеральными силами в Чечне была произвольной. Суд отметил необоснованное отклонение доказательств, представленных заявителем, игнорирование его доводов по существу дела и произвольные выводы судов, которые установили для заявителя экстремально высокий и на практике недостижимый стандарт доказывания, лишивший его иск даже малейшего шанса на успех (Khamidov v. Russia, no. 72118/01, §§ 170-175, 15.11.2007).
 

Наконец, Европейский Суд также установил нарушение права на справедливое судебное разбирательство по причине непредсказуемости решения суда второй инстанции. В споре между частными лицами суд второй инстанции вышел за рамки требований, заявленных сторонами, и по собственной инициативе решил вопрос об уменьшении размера процентов за пользование чужими денежными средствами (ст. 395 ГК РФ) ввиду его чрезмерности (ст. 333 ГК РФ), не обосновав своего решения и не заслушав стороны по этому вопросу (Galich v. Russia, no. 33307/02, §§ 26-39, 13.05.2008).

V. Право на доступ к правосудию
 

До настоящего времени Европейский Суд установил нарушение данного права в более 20 постановлениях. В одном деле заявитель был лишен возможности подать иск в суд de facto, поскольку о время вооруженного конфликта (с октября 1999 года по январь 2001 года) в Чеченской республике не работали суды. Никаких мер не было принято для того, чтобы сделать возможным рассмотрение в других регионах исков по поводу недвижимого имущества, расположенного в Чечне. Это было достаточно для Суда, чтобы установить нарушение права заявителя на доступ к суду с соответствующим иском (Khamidov v. Russia, no. 72118/01, §§ 153-157, 15.11.2007).
 

В другом деле национальный суд не зарегистрировал иск заявителя, который был подан по почте, и, соответственно, не вынес по нему решения. В Европейском Суде российские власти утверждали, что данный иск не поступал в суд. Однако Суд посчитал доказанным тот факт, что иск в суд поступил и, соответственно, установил нарушение права заявителя на доступ к правосудию (Gorbachev v. Russia, no. 3354/02, §§ 60-64, 15.02.2007).
 

В ряде дел иски заявителей о возмещении вреда за чрезмерную длительность процессов с их участием либо за нарушение сроков рассмотрения гражданских дел были признаны судами неприемлемыми, хотя Конституционный суд РФ ранее постановил, что суды должны рассматривать такие иски (Chernichkin v. Russia, no. 39874/03, §§ 28-30, 16.09.2010; Ryabikina v. Russia, no. 44150/04, §§ 28-30, 07.06.2011; Chelikidi v. Russia, no. 35368/04, §§ 29-33, 10.05.2012; Zakharova v. Russia, no. 17030/04, §§ 48-51, 24.10.2013).
 

В другом деле суды отказались рассматривать иск заявителей о возмещении ущерба за якобы незаконные действия со стороны некоторых органов государственной власти, включая судью, поскольку отсутствовал приговор, установивший его вину при осуществлении правосудия (п. 2 ст. 1070 ГК РФ). Европейский Суд отметил, что российские суды не обосновали своего решения, что необходимым условием для данного иска было привлечение судьи к уголовной ответственности, т.е. что вред был причинен заявителям именно при осуществлении правосудия. Также Суд выразил свое неудовлетворение качеством российского законодательства в данной сфере, поскольку существующие правила были недостаточно конкретными и предсказуемыми в применении. Кроме того, Суд отметил, что отсутствие вышеуказанного приговора не являлось необходимым условием для рассмотрения иска против других государственных органов, указанных заявителями в качестве ответчиков. В результате, право заявителей на доступ к суду было нарушено (Vasilyev and Kovtun v. Russia, no. 13703/04, §§ 48-56, 13.12.2011). Вместе с тем, судебный иммунитет от исков, связанных с возмещением вреда, причиненным при осуществлении правосудия, сам по себе не нарушает право на доступ к суду (Gryaznov v. Russia, no. 19673/03, §§ 74-83, 12.06.2012). Также следует отметить, что в последнем деле Суд оставил открытым вопрос о соответствии судебного иммунитета ст. 13 Конвенции (право на эффективное средство правовой защиты) (ibid. § 82).
 

Еще в одном деле ни один из российских судов не посчитал себя компетентным рассматривать иск заявителя (суд общей юрисдикции отослал заявителя к арбитражным судам, которые, в свою очередь, признали, что дело им также неподсудно) (Bezymyannaya v. Russia, no. 21851/03, §§ 28-34, 22.12.2009). В другом деле российские суды отказались рассматривать иски заявителя, лица без постоянного места жительства, хотя в исковом заявлении он указал адрес для корреспонденции (Sergey Smirnov v. Russia, no. 14085/04, §§ 22-33, 22.12.2009).
 

В двух постановлениях Европейский Суд установил нарушения права на доступ к правосудию в контексте международного гражданского процесса. В одном деле иск заявителя, поданный против КНДР, не был принят к рассмотрению российскими судами со ссылкой на абсолютный иммунитет данного иностранного государства (п. 1 ст. 401 ГПК РФ). Европейский Суд отметил, что, вопреки общепризнанному принципу международного права о функциональном иммунитете иностранных государств, российские суды не рассмотрели вопрос, была ли сделка, послужившая основанием для иска (договор займа между заявителем и торговым представителем КНДР), коммерческой сделкой или примером осуществления суверенной власти. Кроме того, суды не рассмотрели вопрос, подпадал ли данный спор под ту категорию дел, которые российские суды были компетентны рассматривать согласно соответствующему межгосударственному соглашению с КНДР 1960 года. В результате, право заявителя на доступ к суду было нарушеноступ к п на доступ к правосудиютуп к правосудиию  (Oleynikov v. Russia, no. 36703/04, §§ 62-73, 14.03.2013). В другом деле российские суды отказались рассматривать заявление российского гражданина, проживающего в Литве, об оспаривании отказа посольства России в Литовской республике о выплате заявителю государственного пособия на ребенка. Российские суды, не обосновав международную подсудность Литвы в отношении данного дел и не проверив, не станет ли препятствием для его рассмотрения иммунитет российского государства, отослали заявителя к литовским судам, что нарушило право заявителя на доступ к правосудию (Zylkov v. Russia, no. 5613/04, §§ 26-29, 21.06.2011).
 

В двух постановлениях Суд установил нарушения право на доступ к суду в отношении исков, поданных лицами, находившимися в местах лишения свободы. В одном деле районный суд отказался рассматривать такой иск, поскольку он был подан не через администрацию соответствующего учреждения, как это предусмотрено ст. 91 УИК РФ и Правилами внутреннего распорядка исправительных учреждений, а прислан по почте. Это означало, что сначала заявитель тайно передал иск «на волю». Европейский Суд отметил, что данное нарушение могло бы служить основанием для дисциплинарного наказания заявителя, однако оно не могло оправдать отказ в принятии иска к рассмотрению, поскольку ГПК РСФСР не предусматривал такой возможности (см. Generalov v. Russia, no. 24325/03, §§ 145-151, 09.07.2009). В другом деле иски заявителя о компенсации морального вреда за плохие условия содержания под стражей не были рассмотрены со ссылкой на неуплату им госпошлины и на непредставление доказательств обоснованности исков. Что касается неуплаты госпошлины, Суд отметил, что ходатайства заявителя об освобождении от уплаты госпошлины и о предоставлении рассрочки были отклонены без оценки его финансовой ситуации. Кроме того, позиция суда, что предоставление отсрочки не предусмотрена действовавшим законодательством, не соответствовала действительности. А отсутствие возможности освобождения от уплаты госпошлины было позднее признано Конституционным Судом РФ неконституционным. Что касается необоснованности исков заявителя (отсутствие доказательства плохих условий содержания под стражей и страданий заявителя), Европейский Суд отметил, что заявитель испытывал трудности в сборе доказательств (он был под стражей, не имел адвоката либо права на бесплатную юридическую помощь). Также он заявлял ходатайство об оказании помощи в сборе доказательств со стороны суда, которое было отклонено. С другой стороны, суды не указали, какие доказательства заявитель должен был представить. Наконец, Европейский Суд отметил, что сроки, установленные судами для исправления недостатков его исковых заявлений, были недостаточными. Вышеуказанные элементы повлекли за собой нарушение права заявителя на доступ к правосудию (Shishkov v. Russia, no. 26746/05, §§ 95-143, 20.02.2014).
 

В ряде дел право на доступ к правосудию было нарушено, поскольку национальные суды необоснованно прекратили производство по делу и не уведомили об этом истцов (их представителей) надлежащим образом, хотя их адреса были известны (Sukhorubchenko v. Russia, no. 69315/01, §§ 41-54, 10.02.2005; Dubinskaya v. Russia, no. 4856/03, §§ 39-44, 13.07.2006; Popova v. Russia, no. 23697/02, §§ 31-43, 21.12.2006; Gorbachev v. Russia, no. 3354/02, §§ 40-56, 15.02.2007). В другом деле суды не смогли восстановить утраченное судебное производство по трудовому спору заявителя на протяжении более десяти лет, а ответчик к тому времени уже обанкротился (Kabkov v. Russia, no. 12377/03, §§ 41-48, 17.07.2008).
 

В ряде дел причиной нарушении права на доступ к правосудию послужило то, что российские суды вынесли решения не по всем заявленным требованиям заявителей (см. Khamidov v. Russia, no. 72118/01, §§ 167-169, 15.11.2007; Ponomarev v. Russia, no. 7672/03, §§ 25-27, 15.05.2008; Serov v. Russia, no. 75894/01, §§ 39-48, 26.06.2008; Koroviny v. Russia, no. 31974/11, §§ 69-73, 27.02.2014).
 

В одном деле Европейский Суд установил нарушение ввиду длительного и необоснованно сложного юридического разбирательства, в рамках которого разрешались требования компаний-заявителей по поводу утраты большой партии алкогольных напитков. Суды на протяжении семи лет отказывались проверить законность действий следователя по изъятию алкоголя до окончания уголовного дела в отношении генерального директора одной из компаний по обвинению в незаконной предпринимательской деятельности и т.п. Суды требовали признания действий следователя незаконными в порядке ст.125 УПК РФ, с другой стороны, отказывались рассматривать жалобы компаний в порядке данной статьи, поскольку они не являлись стороной в разбирательстве по уголовному делу в отношении генерального директора. Европейский Суд отметил, что уголовное разбирательство длилось семь лет и было чрезмерно затянуто. Кроме того, суды отказались признавать юридическую силу за частным определением, в котором незаконность изъятия алкоголя следователем была установлена. Суд установил нарушение права на суд, несмотря на то, что в последствии (после прекращения уголовного дела) иски были рассмотрены и даже частично удовлетворены (Uniya OOO and Belcourt Trading Company v. Russia, nos. 4437/03 and 13290/03, §§ 320-341, 19.06.2014).
 

В двух постановлениях Суд установил нарушение права на доступ к суду второй инстанции. В одном деле развернутая кассационная жалоба заявителя, поданная с соблюдением процессуальных сроков, не была принята к рассмотрению и не была учтена при вынесении решения судом второй инстанции (Dunayev v. Russia, no. 70142/01, §§ 35-38, 24.05.2007). В другом деле нарушение было установлено при следующих обстоятельствах: судебное решение суда первой инстанции было изготовлено через шесть месяцев после оглашения его резолютивной части, хотя на это отводится пять дней (ст. 199 ГПК РФ). Не дождавшись изготовления судебного решения, заявитель подал жалобу в суд второй инстанции, в рассмотрении которой было отказано со ссылкой на то, что она была подана с нарушением срока обжалования, хотя отправной точкой для этого срока было изготовление решения судом в окончательной форме (ст. 388 ГПК РФ). В такой ситуации Европейский Суд пришел к выводу, что право заявителя на доступ к суду второй инстанции было нарушено (Georgiy Nikolayevich Mikhaylov v. Russia, no. 4543/04, §§ 52-60, 01.04.2010).

VI. Право на уважение окончательных судебных решений
 

Право на уважение окончательных судебных решений (принцип правовой определенности) означает, что такие решения не должны ставиться под сомнение, а тем более отменяться. Хотя отмена такого решения и может быть оправдана в целях исправления фундаментального дефекта и, таким образом, совместима с Конвенцией, национальные суды должны убедительно доказать, что при этом был соблюден баланс между частными и публичными интересами. Неправильная оценка фактов дела судом либо ошибочное применение права сами по себе, по мнению Суда, не оправдывают отмену окончательных судебных решений. Европейский Суд вынес уже около двухсот постановлений по российским делам, в которых установил нарушение данного права.
 

Львиная доля нарушений стала результатом отмены вступивших в законную силу судебных решений в порядке судебного надзора. Что касается гражданского процесса, то нарушения были установлены в отношении процедуры надзора, которая действовала по ГПК РСФСР (см., например, Ryabykh v. Russia, no. 52854/99, §§ 51-58, 24.07.2003) и ГПК РФ в первоначальной редакции (см., например, Borshchevskiy v. Russia, no. 14853/03, §§ 45-50, 21.09.2006). Европейский Суд еще не высказался о соответствии Конвенции процедуры судебного надзора, действовавшего в редакции федерального закона от 04.12.2007 № 330-ФЗ, а также нового кассационного и надзорного производства, введенного федеральным законом от 09.12.2010 № 353-ФЗ. Вместе с тем, соответствующие жалобы были направлены российским властям для комментариев (см., например, Zhirkova and Others v. Russia, no. 16203/13; Ryabkin and Others v. Russia, nos. 52166/08 et al.). Что касается арбитражного процесса, то нарушения были установлены только в двух делах в отношении отмены судебных решений в порядке надзора по АПК РФ 1995 г. (Arshinchikova v. Russia, no. 73043/01, §§ 33-37, 29.03.2007; Sutyazhnik v. Russia, no. 8269/02, §§ 27-39, 23.07.2009). Отмена судебных решений в порядке надзора по АПК РФ 2002 г. (в первоначальной редакции) была признана Судом совместимой с принципом правовой определенности (OOO Link Oil SPB v. Russia (dec.), no. 42600/05, 25.06.2009). Новая процедура производства по пересмотру судебных актов в порядке надзора, введенная в АПК РФ федеральным законом от 28.06.2014 № 186-ФЗ, также еще не стала предметом оценки Европейского Суда.
 

Другой распространенной проблемой является отмена вступивших в законную силу судебных решений по вновь открывшимся обстоятельствам. Европейский Суд отметил, что данный институт сам по себе не противоречит Конвенции. Однако только существенные и действительно вновь открывшиеся обстоятельства (т.е. обстоятельства, существовавшие на момент вынесения судебного решения и, в силу объективных причин, неизвестные суду и соответствующей стороне спора) могут оправдать отмену судебного решения по этому основанию. К таким основаниями не относится иное толкование законодательства, данное, например, Верховным Судом или федеральным органом исполнительной власти, причем как существующее на момент вынесения судебного решения, так и данное позднее, а также „недостоверность доказательств“, на которых основывалось вступившее в законную силу судебное решение (см., например, Pravednaya v. Russia, no. 69529/01, §§ 27‑34, 18.11.2004; Levochkina v. Russia, no. 944/02, §§ 34–43, 05.07.2007; Tetsen v. Russia, no. 11589/04, §§ 23-25, 03.04.2008; Ryabov and 151 other “Privileged pensioners” cases v. Russia, nos. 4563/07 et al., §§ 13–15, 17.12.2009; Baturlova v. Russia, no. 33188/08, §§ 45-50, 19.04.2011). Отмена в нарушение принципа правовой определенности судебного решения, послужившего основания для принятия другого судебного решения, не может служить новым обстоятельством по смыслу пп. 1 п. 4 ст. 392 ГПК РФ, которое бы оправдывало пересмотр последнего решения, вступившего в законную силу (см. Naydenkov v. Russia, no. 43282/02, §§ 37-38, 07.06.2007). Следует отметить, что в отношении других новых обстоятельств, служащих основаниями для пересмотра судебных актов, вступивших в законную силу (ст. 392 ГПК РФ, ст. 311 АПК РФ), практика Суда отсутствует.
 

Наконец, в двух делах нарушение принципа правовой определенности было установлено Судом в других процедурах. В одном деле нарушение было результатом необоснованного восстановления ответчику срока для обжалования в суд второй инстанции вступившего в законную силу судебного решения суда первой инстанции (Bezrukovy v. Russia, no. 34616/02, §§ 33-44, 10.05.2012). В другом деле российские суды необоснованно прекратили исполнительное производство по судебному решению, вынесенному в пользу заявителя (Margushin v. Russia, no. 11989/03, §§ 31-37, 01.04.2010).

VII. Право на эффективное исполнение судебных решений
 

До настоящего времени Европейский Суд установил нарушение данного права в более чем 300 постановлений, вынесенных по российским делам. Львиная доля дел касалась длительного (более года) неисполнения судебных решений о выплате заявителям определенных денежных сумм со стороны различных государственных органов и учреждений. В 2009 году Суд вынес первое „пилотное“ постановление против России, в котором неисполнение судебных решений о взыскании денежных средств со стороны государства было признано в качестве структурное проблемы (широко распространенной практикой, несовместимой с Конвенцией), см. Burdov v. Russia (no. 2), no. 33509/04, §§ 131-135 и § 5 резолютивной части постановления, 15.01.2009.
 

Другой распространенной проблемой является длительное неисполнение государством судебных решений, предписывающих исполнить обязательства в натуре. В отношении данной категории дел Европейский Суд вынес „пилотное“ постановление в 2014 году (Gerasimov and Others v. Russia, nos. 29920/05 et al., 01.07.2014). В данном постановлении Суд уточнил, какие задержки и в отношении каких обязательств являются, в принципе, несовместимыми с Конвенцией. В частности, судебные решения, предписывающие государству произвести определенные действия, например, ответить на запрос заявителя о предоставлении информации, установить отопление в квартире и подвести горячую воду, произвести ремонт фундамента жилого дома или предоставить автомобиль со специальным оборудованием для человека, имеющего инвалидность, должны быть исполнены в течение шести месяцев (ibid. § 170). Напротив, судебные решения о предоставлении жилья либо жилищных сертификатов могут быть исполнены в течение двух лет (ibid. § 171). Вместе с тем, эти правила являются примерными, и, в зависимости от обстоятельств дела, Суд может установить нарушение Конвенции в отношении более короткого срока неисполнения судебного решения, так и придти к выводу, что более длительный срок неисполнения не привел к нарушению прав заявителя. Это связано с тем, что разумность задержки в исполнении судебного решения определятся Судом с учетом, в частности, сложности исполнительного производства, поведения заявителя и властей, а также важности предмета исполнения для заявителя (ibid. § 168).
 

Третья проблема связана с длительными задержками в исполнении либо неисполнением судебных решений, вынесенных в пользу заявителей против государственных и муниципальных унитарных предприятий, многие из которых были позднее ликвидированы в результате банкротства. Всего Европейский Суд вынес около двадцати постановлений по таким делам, речь в которых шла как о денежных обязательствах, так и исполнении обязательств в натуре. Сначала Суд признавал, что государство несет ответственность по долгам таких предприятий, со ссылкой на то, что власти этого не оспаривали (см., например, Gizzatova v. Russia, no. 5124/03, § 19, 13.01.2005). Когда власти начали оспаривать свою ответственность, Суд отметил, что по действующему законодательству унитарные предприятия не обладали достаточной институциональной и операционной независимостью от государства (см., например, Grigoryev and Kakaurova v. Russia, no. 13820/04, §§ 35-36, 12.04.2007; Veretennikov v. Russia, no. 8363/03, § 21, 12.03.2009). Однако в 2014 году Суд изменил свою позицию и пришел к выводу, что государство несет ответственность только тогда, когда фактическая степень его контроля свидетельствовала об отсутствии достаточной институциональной и операционной независимости конкретного унитарного предприятия (см. Liseytseva and Maslov v. Russia, nos. 39483/05 and 40527/10, §§ 204-206, 09.10.2014). Об отсутствии независимости конкретного унитарного предприятия могут свидетельствовать, в частности его особый статус, связанный с выполнение функций публичной власти (например, эксплуатация объектов коммунальной инфраструктуры, относящихся к системам жизнеобеспечения населения); доказательства того, что государство вмешивалось в управление предприятием (например, устанавливало обязательные тарифы на его услуги) либо было причастно к его банкротству (например, приняло решение о ликвидации и изъятии его имущества) (ibid. §§ 208-219). Если этого не установлено, ответственность государства по долгам унитарного предприятия не отличается от его ответственности по долгам частных лиц (см. Samsonov v. Russia (dec.), no. 2880/10, §§ 80-87, 16.09.2014). Иными словами, государство в таком случае не обязано обеспечить результат (исполнение решения), а только оказать адекватное содействие кредиторам в рамках исполнительного производства.
 

Наконец, последняя и самая маленькая группа постановлений касается ответственности государства за длительное неисполнение судебных решений, вынесенных в пользу заявителей против частных лиц. В пяти делах Суд пришел к выводу, что меры, принятые судебными приставами-исполнителями были явно неадекватны и недостаточны, что повлекло за собой существенные негативные последствия для исполнительного производства в целом (в большинстве случаев – невозможность исполнения) и установил соответствующее нарушение Конвенции (Kesyan v. Russia, no. 36496/02, §§ 66-78, 19.10.2006; Makarova v. Russia, no. 23554/03, §§ 52-57, 01.10.2009; Kunashko v. Russia, no. 36337/03, §§ 38-49, 17.12.2009; Belokopytova v. Russia, no. 39178/04, §§ 36-39, 19.07.2011; Pelipenko v. Russia, no. 69037/10, §§ 52-56, 02.10.2012).

Аuthor of the publication:  Aleks L. /MMKA - Moscow district  bar association/
Copyright © 2009 – 2015. Официальный сайт ММКА, все права защищены